Р.К. Нарайан

Сегодня на небе молодая луна, она зайдет сразу после полуночи, — начал рассказчик. — Я выберу сказку покороче и кончу до того, как луна исчезнет, чтобы вам не пришлось возвращаться домой в полной темноте.

Это сказка о царе и двух птицах. Царя звали Шиби, он только что совершил священное жертвоприношение на берегу Джамны. Праздничный пир окончился, и гости отдыхали в тени деревьев. Воздух был напоен ароматом цветов и запахом ладана. Шиби обходил лагерь паломников, чтобы удостовериться, что все устроены наилучшим образом. С юга дул прохладный ветерок, стайки облаков смягчали лучи солнца, безжалостно сверкавшего на голубом небе. Красные угли священного костра меркли и подергивались серым налетом золы.

Убедившись, что все гости довольны, царь отпустил слуг и решил отдохнуть под тентом, натянутым в том уголке лагеря, который был отведен для него самого. В полудреме он смежил веки, но все еще продолжал молиться, как вдруг лицо его обдало ветром и что-то упало к нему на колени. Шиби очнулся и увидел, что в его одежду зарылась голубка, белая и мягкая. Птичка в ужасе взъерошила перья и закрыла глаза. Ее тело совсем обмякло, и Шиби решил, что она умерла. Но тут он почувствовал слабое дуновение — птица дышала. Шиби сидел не шевелясь, чтобы не спугнуть ее, и искал глазами слугу.

В это время ястреб, который преследовал голубку, ринулся вниз и уселся на нижней ветке дерева рядом с тентом.

— Наконец-то! — воскликнул ястреб. — Что это за игра в прятки!

— В чем дело? — спросил царь.

— Я говорю вон с тем созданием, которое сидит у тебя на коленях. Меня еще никогда так не дурачили! Если тому, кого называют царем птиц, придется добывать каждый кусок мяса с таким трудом, что же это будет за жизнь! Как царь царю, должен сказать тебе, что голубка, которая сидит у тебя на коленях, принадлежит мне. Брось ее сюда.

Царь обдумал слова ястреба.

— Я, конечно, польщен визитом царя птиц, — сказал он, — но до сих пор я считал царем птиц орла.

— Перед тобой ястреб, а не коршун. Ты бы мог знать, что ястребы принадлежат к царскому орлиному роду, в то время как коршуны — всего лишь карикатура на нашу семью, потому что вся их жизнь построена на обмане, и во время охоты они притворяются, что сами не больше жертвы, на которую нападают. Сколько раз коршуна принимали за голубку!

Шиби хотел отвлечь ястреба от разговора о голубках, поэтому он сказал:

— К тому же коршун, когда летит, часто пропадает из виду, и ты не должен обижаться, что нам, существам, привязанным к земле, кажется, будто коршуны парят в той же заоблачной вышине, что и ястребы.

Ястреб поточил нос о ствол дерева, приподнял лапу, чтобы царь мог полюбоваться его когтями, и продолжал:

— Мне жаль, что люди так заблуждаются. Конечно, коршуны умеют летать, но не выше первой гряды облаков. А вы-то думаете, что они резвятся на небесах! Единственное, что нас с ними объединяет, — это острый изогнутый клюв, только и всего, но в отличие от нас коршуны питаются мелкими беззащитными существами вроде мышей и воробьев, на которых мы просто не обращаем внимания.

Царь заметил, что разговор снова начал переходить на еду, и вновь отвлек внимание ястреба.

— У нас все считают царем птиц орла, — сказал он.

— До чего же невежественны люди! — с презрением рассмеялся ястреб. — Почему орлы снискали у вас такое уважение? Я никогда этого не смогу понять. За что их так превозносят? За величину крыльев? Вы, люди, придаете слишком большое значение внешности. Ведь вы знаете, что ястребы могут летать так же высоко, как орлы. И все-таки нисколько нас не цените.

— Ты не должен порицать нас за это, — сказал царь, — мы судим о вас, глядя с земли. Впредь я буду осмотрительнее.

Ястреб обрадовался этой уступке и спросил:

— Видел ты когда-нибудь, как горный орел ходит по земле? Можно ли представите себе более нелепое зрелище? Ты согласен, что царственность проявляется прежде всего в грациозности походки? Этим даром владеем только мы, ястребы.

— Конечно, конечно, — поспешно согласился царь. — Я замечал, что, направляясь из спальни в ванную, вышагиваю, как будто на параде, даже ночью, когда рядом никого нет.

Царь засмеялся, чтобы развеселить ястреба; он подумал, что птице должно быть приятно, что он обращается с ней как с равной. Ястреб и впрямь казался довольным, и царь надеялся, что гордец удовольствуется этим шутливым угощением и улетит.

Голубка встрепенулась у него на коленях, и Шиби поспешил накинуть на нее шелковый платок. Ястреб заметил его маневр и сказал без обиняков:

— Царь, зачем ты ее прячешь? Я все равно знаю, что пища, которую я честно добыл на охоте, лежит у тебя на коленях, и ты без всякого на то права не отдаешь ее мне.

— Эта птица опустилась ко мне на колени в поисках спасения, мой долг — защитить ее, — сказал царь.

— Я готов встретить твой меч и силой отнять свою добычу, если я погибну в этой борьбе, души моих предков благословят меня. Ястребы не знают страха уже многие тысячелетия, да и чего нам бояться? Разве наш прародитель не перенес на своей спине самого бога Вишну?

Царь хотел было снова поправить своего собеседника и сказать ему, чтоВишну летел не на ястребе, а на золотом орле, но передумал.

А ястреб опять начал говорить царю, какая он важная птица.

— Тебе, царь, при твоей репутации мудреца, не пристало смешивать меня со стервятниками, которые кружатся у тебя над головой. Я-то себе цену знаю, — сказал он, охорашиваясь.

Царь чувствовал, что он тоже должен сделать ястребу какой-нибудь комплимент, и боялся ударить лицом в грязь. Голубка старалась устроиться поудобнее под шелковым платком. Наступила неловкая пауза, царь в страхе ждал, что будет дальше.

И вдруг ястреб сказал:

— Ты пользуешься славой самого справедливого человека на свете. На тебя ложится сейчас огромная ответственность. Подумай о своей репутации. Не забудь, что я умираю от голода, а ты отказываешься отдать мою законную добычу. Твои действия заставляют меня страдать, каждая лишняя секунда, на которую ты удерживаешь у себя этот кусок мяса, причиняет мне боль. Стремясь к самоусовершенствованию, ты совершил немало подвигов, твой дух достиг необычайных высот, и вот сейчас все твои заслуги пойдут прахом из-за одного-единственного эгоистичного поступка, который, быть может, приведет тебя в ад.

— О бесконечно мудрая птица, неужели ты воображаешь, что я не отдаю тебе эту голубку потому, что я эгоист и хочу съесть ее сам?

— Я не настолько глуп, — надменно возразил ястреб. — Говоря о твоем эгоизме, я хочу сказать, что ты думаешь только о своих чувствах и совершенно не считаешься с моими.

— Когда эта голубка упала ко мне на колени и я увидел ужас в ее глазах, я понял, что должен защитить ее, чего бы это мне ни стоило.

— О царь царей, пища — это жизнь, все живое обязано своим существованием прежде всего пище. Что мешает смерти победить жизнь? Пища! Мне дурно от голода. Если ты сейчас же не накормишь меня, я могу умереть. А в расселине вон той скалы моя жена недавно высидела четырех птенцов, она охраняет сейчас наших детей, и все они ждут не дождутся, когда я вернусь. Если я здесь около тебя погибну от голода, они будут высматривать меня и ждать моего возвращения, пока тоже не умрут голодной смертью. И ты будешь виноват в гибели шести живых существ. О махараджа, подумай хорошенько, что лучше — спасти одну жизнь, быть может, не очень ценную и почти угасшую, или шесть других жизней? Смотри, как бы поступок, который кажется тебе справедливым, не привел к большей несправедливости. Ты понимаешь это сам, царь, но предпочитаешь не думать о последствиях. Все эти разговоры только утомляют меня и приближают мою смерть. Поэтому избавь меня, пожалуйста, от дальнейших споров.

— Я вижу, что ты необычная птица, — сказал Шиби. — Твои речи мудры и свидетельствуют о широкой осведомленности, ты знаешь все на свете. Твой разум с легкостью воспаряет к недосягаемым высотам мысли. Но скажи мне, ястреб, как могло случиться, что ты сбросил со счетов мой первейший долг по отношению к существу, которое обратилось ко мне за помощью? Разве я, царь, не обязан его защитить?

— Я прошу только о пище; пища для живого существа — то же, что масло для лампы.

— Прекрасно. Посмотри на всех этих людей, лежащих тут и там, они отдыхают после пира, на котором каждому из них были предложены самые разнообразные яства, и было их во много раз больше, чем они могли съесть. Скажи, чего ты хочешь, я в одну минуту устрою такой же пир для тебя.

— Царь, разные существа питаются по-разному. То, что ты называешь яствами, для меня отбросы. Летая над землей, мы наблюдаем за кипучей деятельностью в твоей царской кухне и не перестаем удивляться, зачем вы столько возитесь с приправами и солью да еще разводите огонь ради того, чтобы уничтожить вкус, которым бог наделил мясо. Довольно, царь, я больше не могу разговаривать. Я голоден, у меня темно в глазах. Подумай немного и обо мне.

— Если ты хочешь мяса, я прикажу, чтобы тебе дали мяса.

Услышав эти слова, ястреб презрительно рассмеялся:

— Посмотри, к чему привели твои рассуждения! Откуда же ты возьмешь мясо, если ты не хочешь никого убивать? Как только ты решил вмешаться в замысел Бога, всё сразу запуталось.

— В чем же состоит замысел Бога? Скажи мне, будь так добр!

— Голубки предназначаются для меня; когда Бог создавал голубок, он не преследовал никакой иной цели, кроме этой, поэтому Он позволил им размножаться с такой быстротой. Разве ты не знаешь древнего изречения: “Ястребы пожирают голубок”?

Царь обдумал слова птицы и сказал:

— Если ты откажешься от этой голубки, я обещаю ежедневно предоставлять тебе пищу у меня во дворце на протяжении всей твоей жизни.

— О мой господин, я уже сказал, что твоя пища меня не устраивает. А твое стремление избавить меня от забот о пропитании кажется мне совершенно бессмысленным. Когда мне нужна пища, я охочусь и добываю ее. Я не понимаю, к чему мне беспокоиться о завтрашнем дне. Люди вечно заняты накоплением запасов на много поколений вперед. Нам чужда эта слабость. Я повторяю древнее изречение: “Ястребы пожирают голубок”!

Царь погрузился в невеселые размышления, но через несколько мгновений сказал:

— Проси что хочешь, только не эту маленькую птичку, сидящую у меня на коленях. Я не отдам ее, какие бы доводы ты ни приводил.

Ястреб наклонил голову, закатил глаза и проговорил:

— Будь по-твоему. Лучше всего мне попросить тебя вот о чем. Дай мне теплого мяса, сочащегося теплой кровью, и пусть его будет ровно столько, сколько весит эта голубка. Мы употребляем в пищу только свежее мясо, ведь мы не стервятники, позволь мне еще раз тебе напомнить. Насколько я понимаю, ты не станешь убивать ради этого какое-нибудь живое существо, так что тебе придется вырезать кусок мяса из своего собственного тела.

Царь задумался.

— Я согласен, но мне надо решить, из какой части тела вырезать этот кусок мяса, чтобы не убить самого себя. Дай мне немного времени. Смири ненадолго свой голод. Правитель не волен искать смерти, — добавил он. — От него зависит слишком много людей.

— Точно так же, как от меня зависит моя семья, — возразил ястреб.

Царь подозвал слугу:

— Подай весы.

— Великий царь, где же в этом удаленном месте можно достать весы? — в замешательстве проговорил слуга.

— Мне нужны точные весы, — повторил царь.

— Разреши послать гонца в город.

— Сколько нужно времени, чтобы дождаться его возвращения? — спросил царь.

Слуга быстро произвел необходимые расчеты и объявил:

— Если лошадь будет мчаться рысью, то гонец вернется завтра на заре.

Царь посмотрел на ястреба, тот, казалось, едва дышал. Царю не хотелось, чтобы ястреб снова начал рассказывать ему о жене и детях, которые ждут его в горах. Настало время покончить с этой историей и накормить беглянку, дрожавшую у него на коленях.

— Немедленно сделать весы из того, что найдется под руками. Даю тебе на это десять минут, — приказал царь.

— А если приказ не будет выполнен, голова с плеч, верно? — усмехнулся ястреб. — Вот что значит вести себя по-царски. Но я должен тебя предупредить, что отрубленные головы меня не интересуют.

— Ты получишь кусок моего собственного тела, можешь не сомневаться, — сказал царь.

Слуги поспешно взялись за дело. Теперь уже весь лагерь пришел в волнение и следил за необыкновенным поединком между царем и ястребом. Из ветки дерева слуги сделали коромысло. На концах коромысла подвесили тарелки, которые нашлись на кухне, смастерили стрелку и прикрепили ее к середине коромысла.

Царь взглянул на ястреба и сказал:

— Ничего лучшего у нас сейчас не нашлось.

— Понимаю. Небольшая неточность не имеет значения. Я просто не хочу, чтобы ты отдал больше, чем весит голубка, так как...

Но царь не дослушал ястреба и встал, держа голубку в руке. Он подошел к самодельным весам, чтобы проверить, хорошо ли они работают.

— Может быть, ты хочешь подлететь поближе? — спросил он у ястреба.

— Мне видно и отсюда. К тому же, я вполне тебе доверяю.

Царь посадил голубку на правую тарелку, которая начала стремительно опускаться, что показалось ему странным, — когда голубка сидела у него на коленях, она казалась невесомой.

Но царь не стал тратить время на размышления. Он опустился на землю, вытянул ногу, прочел короткую молитву и острым ножом разрезал бедро. Придворные и гости, собравшиеся вокруг него, застонали при виде крови. Царь заскрежетал зубами, вырвал кусок собственного мяса и бросил его на весы.

Тарелка окрасилась кровью, но стрелка не шелохнулась. Кто-то стал бранить голубку.

— Сколько весит только тело, покинутое душой? Она, наверное, умерла, посмотрите, не мертва ли она.

Кто-то добавил:

— Снимите ее с весов и швырните ястребу, покончите с этим несчастным созданием.

Царь слишком ослабел и не мог говорить, он сделал знак, чтобы все замолчали. От его правого бедра не осталось ничего, кроме кожи. Весы оставались в том же положении. Царь вырезал все новые и новые куски из своего левого бедра; стрелка не двигалась. Люди опускали глаза, чтобы не видеть этого кровавого зрелища. Ястреб смотрел на царя, не скрывая неодобрения.

— О птица, возьми все это мясо и улетай! — кричали вокруг.

— Мне обещали столько мяса, сколько весит голубка, — стоял на своем ястреб. Тогда собравшиеся начали осыпать его проклятиями, мужчины выхватили мечи.

Царь, теряя сознание от боли, собрал последние силы и приказал своим гостям и слугам сохранять спокойствие. Он знаком подозвал первого министра.

— Человек не имеет права самовольно лишать себя жизни, но того, что происходит сейчас, никто не мог предвидеть. Мне придется дойти до конца, даже если меня ожидает ад, — сказал он.

Все присутствующие с ненавистью посмотрели на голубку.

— Пока принц не достигнет нужного возраста, страной будет управлять мой брат, — завещал царь.

Произнеся эти слова, царь с огромным трудом поднялся на ноги и взошел на чашу весов, уже наполненную кусками его собственного мяса. Другая чаша тут же начала подниматься вверх, и на весах установилось равновесие.

Тогда ястреб подлетел поближе и сказал:

— Здесь больше, чем нужно для меня и моей семьи. Разве я смогу унести тебя в горы?

— Я не подумал об этом, — едва слышно сказал царь. — Но голубку ты тоже не смог бы поднять. Тебе остается только пригласить сюда свою семью.

Ястреб захлопал крыльями, взмыл в воздух и ринулся вниз, как будто хотел вонзить клюв в тело царя. Люди закрыли глаза, чтобы не видеть происходящего. Но в эту минуту воздух наполнился звуками божественной музыки. Ястреб исчез, и вместо него появился Индра, вооруженный брильянтовым копьем, в ослепительной короне на голове. Он взял Шиби за руку и помог ему сойти с весов. В чаше, где лежала голубка, вспыхнуло пламя, и из него появился бог огня.

— О царь, — сказали боги, — мы подвергли тебя суровому испытанию. Мы усомнились в твоей честности и счастливы, что оказались не правы. Прими наше благословение и знай, что пока люди будут помнить о твоем подвиге, они будут обладать частичкой тех духовных богатств, которыми обладал ты.

С этими словами боги исчезли. Царь в ту же минуту обрел прежние силы, а куски мяса, лежавшие в чаше весов, превратились в благоухающие цветы.